Можно ли наказывать за слова
За последние 10 лет борьба с 282-й статьёй УК РФ превратилась в настоящую религию российской интеллигенции. Резкое неприятие антиэкстремистского законодательства объединяет и либералов, и левых, и правых, и даже какую-то часть лоялистов.
Это неудивительно. Все мы любим писать, говорить и выступать публично, и законы, ограничивающие свободу слова, воспринимаются как принципиально враждебные самой форме жизни образованного класса. Нет ничего необычного в том, что у 282-й статьи «плохой пиар». Ведь она наступает на хвост медиа, то есть той отрасли, от которой, собственно, зависит, в каком свете нам видится окружающий мир.
Мы часто слышим ритуальные формулы: «нельзя наказывать за слова», «нельзя наказывать за инакомыслие», «нельзя наказывать за репост». Редкие сторонники 282-й робко указывают на то, что аналогичное законодательство существует во всех странах мира за исключением США, но их тут же «зашикивают» традиционной фразой: «А если Европа с 16-го этажа выбросится, тоже будем повторять?».
Например, либеральные политологи отчаянно защищают право блогера публично мечтать о бомбе, которая уничтожит определённую породу людей. А мы все вместе возмущённо репостим новости о том, как кого-то посадили за репост.
Но что вообще означает эта фраза: «наказывать нужно не за слова, а за дела»?
Как видится, закон либералы представляют как некую инструкцию, набор правил, регулирующих движения и перемещения физических объектов. Нож в брюхе — скажем, неправильное перемещение. Зияние на месте денег — скажем, неправильно. Инструкция как бы применяется напрямую к действиям, процессам, операциям. А пространство внутреннего — мысли, чувства, слова — должно быть для закона неуязвимо.
Это такая утопия, где закон имеет дело исключительно с внешним миром — с отпечатками пальцев, пятнами крови, записями камер наблюдения. А вот до внутреннего мира, до того, что мы думаем и чувствуем, закону как бы не должно быть дела. Там — механика, здесь — абсолютная свобода.
Если смотреть на право так, то элементы цензуры или подавления инакомыслия безусловно кажутся чем-то диковатым и неестественным. Чем-то таким, что может быть легко изъято из законодательства.
Но закон так не работает. Закон — он про людей, а не про тела и предметы. Если вы откроете тот же Уголовный кодекс, то заметите, что в значительной мере эта книга о душе — о мотивах, о замыслах (умысле), об отношении к другим и к обществу в целом, о раскаянии и прощении.
Скажем, бывает так, что вы очень пьяны и неожиданно вам пришла идея попрыгать на крыше припаркованного автомобиля. Конечно, наутро вы протрезвеете, одумаетесь, попросите прощения у хозяина машины и компенсируете ему моральный и материальный вред.
Потерпевший придёт к следователю, придёт в суд. Он скажет, что вопрос улажен и попросит прекратить вас преследовать. Но это не будет иметь никакого значения. Потому что преступление вы совершили не из личной неприязни к человеку, а из хулиганских побуждений. Это преступление против общества, и потому карать за него будет государство — так, как посчитает нужным.
Чем это отличается от пресловутых hate crimes, где ненависть по признаку расы, религии, национальности выступает отягощающим вину обстоятельством? Да ничем. Вас никто и никогда не карает просто за «действия». Всегда важно знать, что в голове. Это не может быть иначе, потому что мы социальные животные, барахтающиеся в море жизни.
Социальная реальность плохо уживается с выспоренными мыслительными конструкциями. Отсюда в мире, где существуют преступления на почве ненависти, естественным образом криминализирована и сама ненависть. Иначе ведь полная шизофрения выходит: исламистские или неонацистские банды вне закона, а идеология, на которую они опираются, легальна.
Да, в США так сложилось, что свобода слова имеет практически абсолютный характер. Но это не какой-то небесный идеал. Просто там так сложилось. Для Европы это совершенно нехарактерно. До войны там были ограничения консервативного толка, после — наоборот, левацкого. И Россия в этом смысле обычная европейская страна, в которой свобода не является ценностью № 1, а потому к элементам цензуры стоит относиться спокойнее.
как пишется нЕ за что или нИ за что?
зависит от того, в каком словосочетании применяется
Ни за что не задавай такие.. . вопросы!
Это смотря в каком случае. НИ за что не соглашусь. НЕ за что благодарить. К примеру.НИ за что НЕ буду отвечать !—( Нет. Никогда НЕ. ) НИ за что НЕ буду это пить НИ за что НЕ пойду с тобой в парк НЕ за что платить.. . такую цену за такое обслуживание. НИ за что НЕ заплачу!!! ! НЕ за что извиняться.. . НИ за что НЕ извинюсь! НЕ за что благодарить.. . НИ за что НЕ поблагадарю! НЕ за что наказывать.. . НИ за что НЕ накажу.
Москве не за что наказывать Финляндию | Новости
Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Учить финнов жизни, точнее гуманному обращению с детьми, самое нелепое, что мог бы придумать российский омбудсмен. Ювенальную юстицию как таковую, то есть отдельную судебную систему для несовершеннолетних, в Финляндии не вводили, но в законодательстве был сделан упор на права ребенка, создана мощная система социальной опеки, допускающая как одну из мер изъятие ребенка из семьи. В результате с 1995-го по 2004 год произошло резкое падение подростковой преступности при одновременном снижении числа несовершеннолетних заключенных на душу населения. Например, число краж и иных преступлений против собственности сократилось на 30-50%. В Финляндии — самое минимальное число таковых в мире. Вместо того чтобы следовать русской пословице и не лезть в чужой монастырь со своим уставом, а в идеале бы учиться у Суоми, как действительно нужно быстро и эффективно защищать права ребенка, Астахов с пылом открывает войну цивилизаций, мол, Россия последний бастион, не павший перед западным растлением.
Сочинение страшилок про ужасы Запада — феминизм, политкорректность и т. п. — любимое развлечение многих российских чиновников, потрафляющее вкусам обывателя. Но от сеансов этой психотерапии ничего в реальности не меняется. Наш МИД в финской истории, как всегда, оказался способен только надувать щеки: с ним финские соцслужбы — в какой уже раз — отказались общаться, и он обиженно утерся. Хотя мидовцы отлично знают финское законодательство, что «та» сторона не будет никак комментировать свои действия или пересматривать их и что все «обращения» априори бесполезны. Здесь проходит разделяющая черта между государством, ориентированным на интересы общества — так, как оно их понимает, и самодовольной бюрократией, существующей самой по себе и для себя. В Финляндии достаточно одного обеспокоенного звонка учителя, и соцслужбы тут как тут. У нас же МИД сперва неторопливо выговаривался, на Смоленской пообещали помочь (зная, что не помогут), затем дипломаты куда-то позвонили, с ними не стали разговаривать, они опять публично пожаловались, как они старались и как плохие финны не пошли на сотрудничество.
У Павла Астахова такая же, вызывающе низкая эффективность деятельности; сколько он громких заявлений ни делал — ни одного ребенка из лап западных соцслужб омбудсмен не вырвал. Представляется, что на своем посту он во многом продолжает себя вести как шоумен с телевидения, когда слова важнее реальности. Не дело омбудсмена клеймить «зверей-американцев», калечащих и убивающих приемных детей из России, под сурдинку предлагая всячески усложнять процедуру усыновления иностранцами, в то время когда соотечественники брать детей из детдомов отказываются!
Нельзя не сказать и несколько слов про подход общественности к событиям в Финляндии. Позиция «наших бьют!» тут так же неприемлема, как и официальная. Либо россиянам действительно стоит отказаться от проживания за рубежом с детьми, либо они должны менять стандарты своего поведения. Странно, что наши левые партии, равно как и либеральные, которые на Западе находятся в авангарде перемен, безразличны к этому вопросу или прямо занимают консервативные, ура-патриотические позиции.
В заключение немного личного. Шестилетняя дочка, наслушавшись семейных обсуждений финских дел, теперь чуть что грозит сдать меня в милицию. Конечно, это забавно. Но, знаете ли, останавливает.
Как или когда наказывать нельзя
Экологичное родительство. Дети: Когда вы сердиты, наказать хочется. Но в некоторых случаях наказывать нельзя, потому что, кроме плохого, от этого не будет ничего хорошего. Когда или как наказывать нельзя? По возможности, не наказывайте во время еды: не усвоится ни мораль, ни пища. Не наказывайте перед сном и после сна: начало и конец дня задают общую окраску жизни, а окраска жизни должна быть светлой.
По возможности, не наказывайте во время еды: не усвоится ни мораль, ни пища. Не наказывайте перед сном и после сна: начало и конец дня задают общую окраску жизни, а окраска жизни должна быть светлой. Неудачное время для наказаний — процесс игры или время делания уроков: когда ребенок чем-то увлечен или сильно занят, наказание воспринимается только как досадная помеха, которую хочется быстрее выбросить из головы.
Adrian C Murray
Нельзя наказывать, когда вы сильно разозлились.
Злость подсказывает плохие решения. Если надо, сердитость можно изобразить, но если вы вне себя от злости, вас ни к кому подпускать нельзя. Пока вы не продумали последствия наказания, не прочувствовали, как оно будет воспринято — наказание не даст нужного эффекта. Если есть малейшие сомнения в собственных действиях — лучше возьмите паузу, успокойтесь и все обдумайте.
Нельзя наказывать, когда ребенку сильно плохо и без вас.
Если ваш сын сильно расстроен или зол, то ваши самые справедливые слова скорее всего вызовут только злость, а не понимание. Что касается маленьких детей, не стоит строго наказывать ребенка, когда он болен или плохо себя чувствует.
Дочка хотела сделать маме подарок — и задержалась…
Нельзя наказывать за ошибки, когда ребенок старается.
Неловкость, невнимательность, страхи и просто «забыл» — за все это можно наказать, если ребенок не старался, не хотел сделать все хорошо. А если старался, то за ошибки не наказываем.
Ни в коем случае нельзя наказывать за то, с чем ребенок в принципе, при всем желании не может справиться. Если ребенок неповоротлив, за что наказывать? Если подвижен, как юла, то с этим одномоментно не справитесь ни вы, ни он. Эти моменты решаются только постепенно, и не наказаниями.
Нельзя наказывать тогда, когда вопрос можно решить по-доброму. Вначале попросите, объясните или предупредите, большинство вопросов этим будет снято. Наказание без предупреждения вызывает протест: «За что?! Почему? Я не знал!»
Нельзя наказывать, когда наказание вызывает внутренний протест. Внешние протесты для вида — это одно, а настоящий внутренний протест против наказания — это другое.
Adrian C Murray
Интересно, что на многих совсем маленьких детей и некоторых диких животных наказание не действует в принципе, вызывая только протест: ответную агрессию или убегание. Чтобы наказание действовало, к нему нужно приучить: преподнести и объяснить его так, чтобы произошло принятие наказания.
Наказание дает эффект только тогда, когда наказанный ребенок внутри с ним согласен, по крайней мере — его понимает. Наказание, которое вызывает в душе только протест — контрпродуктивно.
Это Вам будет интересно:
Как успокоить ребенка, который злится — 7 эффективных советов
Не нужно детей «любить»
Если ребенок искренне убежден, что он в происшедшем не виноват, то что бы ни думали взрослые, наказание будет неэффективно. Если ребенку кажется, что наказание совсем несправедливо либо слишком строго («за это ремнем нельзя!»), следствием наказания будет только его злость. Если подросток убежден, что отчим не имеет права наказывать его в принципе, то обычные наказания действительно работать не будут.
Не торопитесь наказывать, торопитесь думать. Детям свойственно баловаться, взрослым — их наказывать. Кто первый прекратит?опубликовано econet.ru
Автор: Николай Козлов
Я так и не поняла, за что наказывать ребёнка
Сыну 12 лет, и я обнаружила, что ниразу не наказывала его, хотя всегда считала, что наказание — это часть процесса воспитания.
И обязательная часть, потому что растущему новому организму нужны границы. В понятных и обоснованных границах жить комфортно и удобно, они способствуют наиболее безболезненной встройке в социум и обеспечивают гармонию в семье. Как ребёнку нарисовать границы? Очевидно же, поощрением и наказанием, или положительным и отрицательным подкреплением. Осталось только выбрать пути их реализации: добрые слова, сладости, мультики vs тихий угол, повышенный тон, запрет на мультики, например. Это всё было в теории.
Что получилось на практике? На практике, любой неправильный поступок вёл за собой реальные не очень приятные последствия, и мне нужно было только обратить внимание на эту связь. А желание повторять не появлялось, если предоставить другие возможности реализации стремлений.
Иногда хватает расстроеных и испуганных родителей.
Если же касается времени и сборов, то это опоздание. Опаздывать не приятно.
Нагрубишь человеку, он нагрубит в ответ, или обидится. А это не приятно, если человек тебе дорог и близок.
Получил двойку. Низкая оценка твоей работы — это не приятно само по себе. Плюс падает статус в классе (в начальной школе). Плюс надо тратить время на исправление. Где тут наказывать? Помочь, разве что, в материале разобраться.
Есть пара примеров, которые запали мне в память.
1.В первый раз сын нарисовал на обоях лет в 5-6. Съёмная квартира и чужие обои добавляют пикантности в этот явно неправильный поступок. Как раз повод наказать. А что я? Ограничиваюсь разговором, что эти обои — не твоя территория, а наша, моя и папина. Хочешь с ними что-то делать, спроси. Твоя территория для рисования — бумага, мольберт, кровать, твои руки ноги. Хорошо? Хорошо. Больше обои не трогал. Наверное, потому что есть где, и есть понятное «моё — чужое».
2.Любил мой деть проводить время с нашими друзья, а ещё любил иногда пугать людей. Да и в принципе, не всегда адекватно себя вёл в силу возраста, нарушая границы других.
Пугает он однажды из-за угла гостью, та визжит и ругается: уберите от меня этого ребёнка! Но ругать на глазах у друзей не вариант, публичные унижения и всё такое. Чуть позже в стороне спрашиваю: «Зачем?» Ответ: «Я бабушку всегда пугаю, и она не возмущается». А далее про то, что люди разные, а выпрыгивание из-за угла слишком экстремальный способ знакомиться. Да и оказывается, реакция гостьи не понравилась, ожидания не оправдались. По-моему, это был хороший опыт познания других и особенностей взаимодействия в обществе.
С испуганной гостьей всё хорошо, отпоили вином.
В общем, с придумыванием наказания можно не париться, они настигают сами, если ты действительно делаешь что-то не то. А что-то не то дети делают постоянно и не перестанут косячить. С возрастом только частота уменьшается. Минимум наступает, наверное, лет в 80, но я не уверена.
За 12 лет были и истерики, и мои адовы крики, но это не про проступки, а про некую жизненнную ситауцию, которую не вывозишь и срываешься. И потом вместе правишь.
Ни в коем случае не утверждаю, что это работает в каждой семье. Там где детей больше 2-х, скорей всего по-другому. В искусственно созданном коллективе (школьный класс, отряд в детском лагере) точно по-другому.
Наказывать или нет?
Наказывать детей или не наказывать? Об это уже столько перьев стерто, что вряд ли я смогу что-то новое сказать. Но вот столкнулся с мнением коллеги: «Родители наказывают ребенка, потому что хотят, чтобы он стал лучше. Ребенок думает, что родители наказывают, потому что он плохой. Для того чтобы его разубедить, и оказывается необходимой психотерапия – много лет спустя…»
Звучит почти как афоризм. Но как заметил американский писатель и афорист Амбруаз Брис, «aфоризм – это полуправда, сформулированная таким образом, чтобы сторонников другой половины хватила кондрашка». Слова коллеги, спасибо ему, вызывают желание покрутить в руках монетку проблемы и посмотреть на обе ее стороны.
Каждый психотерапевт знает, как много проблем взрослых корнями уходит в детство. События детства, и особенно связанные с главными фигурами жизни ребенка, его родителями, создают ту канву, по которой родившимися в связи с ними переживаниями вышиваются узоры дальнейшей жизни.
Именно переживаниями событий, а не самими событиями. Это касается и ребенка, и наказывающих: их восходящие к собственному детству переживания определяют смысл, цели, стиль наказания.
Что означает родительская мотивация наказания: «Хочу, чтобы он(а) стал(а) лучше»? Как минимум – что ребенок недостаточно хорош. Психолог скажет о непринятии ребенка таким, какой он есть. «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу» – слова песни точно описывают установки родителей, наказывающих за отклонения от придуманного ими образа идеального ребенка.
Могу ли я убедить взрослого в том, что родители вовсе не имели в виду, что он плохой, а действовали из любви к нему?
Но это тупиковый путь: никому еще не удавалось вырастить из льва кролика и наоборот. Цена его – постоянные конфликты.
Ребенок улавливает эту неудовлетворенность, это отвергание. Не быть таким, какой он есть, означает для него «не быть», и наказание становится знаком того, что он плохой. Из этого вырастает страх лишиться родителей, остаться одному.
Ответная реакция психики ребенка – коктейль из снижения самооценки и самоуважения, протеста, агрессивных чувств в адрес родителей, которых он одновременно любит, чувства вины за то, что «он плохой», и за «нехорошие» чувства в адрес родителей.
Он пытается достичь какого-никакого душевного комфорта, старается «быть хорошим», но получает все новые и новые наказания, так как его идеальный портрет и у родителей довольно расплывчат, а уж он-то его вообще не представляет и то и дело попадает впросак.
Надо ли говорить, что это путь формирования не только невротических симптомов, но и невротической личности с множеством проблем в будущей жизни? Могу ли я как психотерапевт убедить проделавшего в детстве этот путь взрослого в том, что родители вовсе не имели в виду, что он плохой, а действовали из любви к нему? Причем так убедить, чтобы невротические симптомы и проблемы оставили его. Задача нереалистичная.
Наказание должно не ломать душу, а помогать ребенку осваивать жизнь методом проб и ошибок
Шрамы на душе – как шрамы на теле, они не исчезают оттого, что вы изменили мнение о причинах их появления. Какое у меня право убеждать пациента в том, что неизвестные мне его родители много лет назад не имели в виду, что он плохой? И не моя это задача как психотерапевта – в чем-то убеждать пациента.
Моя задача – помогать ему распутывать годами запутывавшийся клубок его переживаний, добираться до тех из них, с которых все и начиналось, осознавать остававшееся неосознанным и разрешать те внутренние конфликты, из которых его беды росли.
Возвращаясь к наказанию, замечу: оно может и должно не ломать душу, а помогать ребенку осваивать жизнь методом проб и ошибок. От всех ошибок мы его не предохраним, да и учат они многому. Но помочь делать и повторять их поменьше, при этом извлекая из них уроки, можем.
Это предполагает не «я хочу, чтобы ты был лучше», а принимать ребенка таким, какой он есть, чтобы наши реакции были обращением к его способностям и внутренним ресурсам. На таком пути и способы наказания, и их восприятие ребенком иные. Не говоря уже о том, что родительство оказывается не изнурительной дрессировкой, а радостью.
Читайте также
Я так и не поняла, за что наказывать ребёнка
Сыну 12 лет, и я обнаружила, что ниразу не наказывала его, хотя всегда считала, что наказание — это часть процесса воспитания.
И обязательная часть, потому что растущему новому организму нужны границы. В понятных и обоснованных границах жить комфортно и удобно, они способствуют наиболее безболезненной встройке в социум и обеспечивают гармонию в семье. Как ребёнку нарисовать границы? Очевидно же, поощрением и наказанием, или положительным и отрицательным подкреплением. Осталось только выбрать пути их реализации: добрые слова, сладости, мультики vs тихий угол, повышенный тон, запрет на мультики, например. Это всё было в теории.
Что получилось на практике? На практике, любой неправильный поступок вёл за собой реальные не очень приятные последствия, и мне нужно было только обратить внимание на эту связь. А желание повторять не появлялось, если предоставить другие возможности реализации стремлений.
Иногда хватает расстроеных и испуганных родителей.
Если же касается времени и сборов, то это опоздание. Опаздывать не приятно.
Нагрубишь человеку, он нагрубит в ответ, или обидится. А это не приятно, если человек тебе дорог и близок.
Получил двойку. Низкая оценка твоей работы — это не приятно само по себе. Плюс падает статус в классе (в начальной школе). Плюс надо тратить время на исправление. Где тут наказывать? Помочь, разве что, в материале разобраться.
Есть пара примеров, которые запали мне в память.
1.В первый раз сын нарисовал на обоях лет в 5-6. Съёмная квартира и чужие обои добавляют пикантности в этот явно неправильный поступок. Как раз повод наказать. А что я? Ограничиваюсь разговором, что эти обои — не твоя территория, а наша, моя и папина. Хочешь с ними что-то делать, спроси. Твоя территория для рисования — бумага, мольберт, кровать, твои руки ноги. Хорошо? Хорошо. Больше обои не трогал. Наверное, потому что есть где, и есть понятное «моё — чужое».
2.Любил мой деть проводить время с нашими друзья, а ещё любил иногда пугать людей. Да и в принципе, не всегда адекватно себя вёл в силу возраста, нарушая границы других.
Пугает он однажды из-за угла гостью, та визжит и ругается: уберите от меня этого ребёнка! Но ругать на глазах у друзей не вариант, публичные унижения и всё такое. Чуть позже в стороне спрашиваю: «Зачем?» Ответ: «Я бабушку всегда пугаю, и она не возмущается». А далее про то, что люди разные, а выпрыгивание из-за угла слишком экстремальный способ знакомиться. Да и оказывается, реакция гостьи не понравилась, ожидания не оправдались. По-моему, это был хороший опыт познания других и особенностей взаимодействия в обществе.
С испуганной гостьей всё хорошо, отпоили вином.
В общем, с придумыванием наказания можно не париться, они настигают сами, если ты действительно делаешь что-то не то. А что-то не то дети делают постоянно и не перестанут косячить. С возрастом только частота уменьшается. Минимум наступает, наверное, лет в 80, но я не уверена.
За 12 лет были и истерики, и мои адовы крики, но это не про проступки, а про некую жизненнную ситауцию, которую не вывозишь и срываешься. И потом вместе правишь.
Ни в коем случае не утверждаю, что это работает в каждой семье. Там где детей больше 2-х, скорей всего по-другому. В искусственно созданном коллективе (школьный класс, отряд в детском лагере) точно по-другому.